Здравствуй, Владимир Кантемир!

​Не могу сказать, что отношусь к почитателям и постоянным читателям нынешней «Вечорки». Как рядовой читатель отмечаю злободневность некоторых публикаций, как ветеран российской журналистики иногда недоумеваю по поводу неуклюжести в стиле и языке молодых сотрудников газеты. Причина, по которой решил обратиться, кочует из номера в номер, и, чувствую, это будет продолжаться бесконечно. Я имею в виду тот лестный эпитет, который предваряет фамилию одного из самых кровавых лидеров ОПГ Константина Ключевского. Он никогда не был и не мог быть секретарем комсомольской организации машиностроительного завода. На должность освобожденного секретаря комитета ВЛКСМ, а численность организации позволяла это сделать, избирали молодых инженеров только с высшим образованием в возрасте до 30 лет. А Константин Ключевский в те незабываемы семидесятые годы был бригадиром комсомольско-молодежной бригады токарей-расточников. Об этом он сам рассказал мне при случайной встрече. А было так. Будучи собственным корреспондентом «Парламентской газеты» по региону, у меня возникла необходимость встречи с депутатом Читинской областной Думы Борисом Путинцевым. Он назначил встречу в своем офисе, который располагался на втором этаже нынешней гостиницы «Аркадия». Во время беседы в кабинет, предварительно постучавшись и извинившись, заглянул полный, рыхлый человек с бабьим лицом. Борис Путинцев представил нас друг другу. Ключевский, что называется, сразу дал понять, кто в доме хозяин. Не интересуясь, закончили мы беседу или нет, он произнес свой монолог, который звучал примерно следующим образом: «Вы меня, наверное, забыли, а я — нет. Как только увидел Вас в коридоре, сразу вспомнил нашу встречу». Я отрицательно покачал головой. Зрительная память у меня была отличной, как у большинства представителей нашей профессии, но этого человека я видел впервые. Но когда Ключевский сообщил, что в середине семидесятых я опубликовал в газете «Комсомолец Забайкалья» большую заметку о трудовых достижениях возглавляемой им бригады токарей, то память не подвела меня: я вспомнил этот эпизод. Хотя, откровенно говоря, узнать в полном, вальяжном человеке того худенького и шустрого бригадира было очень сложно. И не мудрено: прошло более двадцати лет. После беседы с Путинцевым мы, по настойчивому приглашению Ключевского, зашли к нему в кабинет на «рюмку чая». Все было на высшем уровне: дорогущий коньяк, дорогая рыба и колбаса, овощи, фрукты. Разговорились. Естественно, спросил его, как, почему и когда он ушел с машзавода. Чувство юмора в этом человеке присутствовало на должном уровне. Он ответил так: «Я не ушел — меня ушли, причем прямо в тюрьму». И поведал далее, что с юных лет у него была мечта стать владельцем легкового автомобиля. Чтобы ускорить этот процесс, он не отказывался от сверхурочных смен, выходил на работу, если надо, в праздники, в выходные дни, за которые платили двойную цену. В месяц выколачивал от 350 до 400 рублей. Это были очень приличные деньги. (Для справки: самый высокий оклад в области был только у первого секретаря обкома КПСС и составлял 500 рублей. — Авт.). Экономя на всем и вся, он скопил нужную сумму для покупки новенького «Москвича», который ему вне очереди, как передовику производства, выделил профком. Но радовался покупке и, естественно, осуществлению своей мечты он недолго — автомобиль элементарно… украли. Как законопослушный гражданин он стал обивать пороги милицейских кабинетов. Но все было тщетно — машина как в воду канула. И тогда Ключевский собрал друзей-приятелей, и они занялись частным сыском. И что вы думаете — нашли москвичонок в гараже частного дома на Большом острове. При виде своего автомобиля, от которого остались одна рама да кузов, так как воришки все остальное распродали, Ключевский заплакал. А когда друзья притащили главного воришку, он избил его до полусмерти, за что был судим и получил свой первый срок. В колонии ввязался в очередную драку и получил прибавку к своему тюремному сроку.